Апостола Павла послание к евреям

Евр. 9:8-10, 15-23

Цр҃ко́внослав	Синодальный
[Заⷱ҇ 321] Сїѐ ꙗ҆влѧ́ющꙋ дх҃ꙋ ст҃о́мꙋ, ꙗ҆́кѡ не ᲂу҆̀ ꙗ҆ви́сѧ ст҃ы́хъ пꙋ́ть, є҆щѐ пе́рвѣй ски́нїи и҆мꙋ́щей стоѧ́нїе.	[Зач. 321А.] Сим Дух Святый показывает, что еще не открыт путь во святилище, доколе стои́т прежняя скиния.
Ꙗ҆́же при́тча во вре́мѧ настоѧ́щее ᲂу҆тверди́сѧ, въ не́же да́рове и҆ жє́ртвы прино́сѧтсѧ, не могꙋ́щыѧ по со́вѣсти соверши́ти слꙋжа́щаго,	Она есть образ настоящего времени, в которое приносятся дары и жертвы, не могущие сделать в совести совершенным приносящего,
то́чїю въ бра́шнахъ и҆ питїѧ́хъ, и҆ разли́чныхъ ѡ҆мове́нїихъ, и҆ ѡ҆правда́нїихъ пло́ти, да́же до вре́мене и҆справле́нїѧ належа̑щаѧ.	и которые с яствами и питиями, и различными омовениями и обрядами, относящимися до плоти, установлены были только до времени исправления.
И҆ сегѡ̀ ра́ди но́вомꙋ завѣ́тꙋ хода́тай є҆́сть, да сме́рти бы́вшей, во и҆скꙋпле́нїе престꙋпле́нїй бы́вшихъ въ пе́рвѣмъ завѣ́тѣ, ѡ҆бѣтова́нїе вѣ́чнагѡ наслѣ́дїѧ прїи́мꙋтъ зва́ннїи.	И потому Он есть ходатай нового завета, дабы вследствие смерти Его, бывшей для искупления от преступлений, сделанных в первом завете, призванные к вечному наследию получили обетованное.
И҆дѣ́же бо завѣ́тъ, сме́рти нꙋ́жно є҆́сть вноси́тисѧ завѣща́ющагѡ,	Ибо, где завещание, там необходимо, чтобы последовала смерть завещателя,
завѣ́тъ бо въ ме́ртвыхъ и҆звѣ́стенъ є҆́сть: поне́же ничесѡ́же мо́жетъ, є҆гда̀ жи́въ є҆́сть завѣщава́ѧй.	потому что завещание действительно после умерших: оно не имеет силы, когда завещатель жив.
Тѣ́мже ни пе́рвый без̾ кро́ве ѡ҆бновле́нъ {ᲂу҆твержде́нъ} бы́сть.	Почему и первый завет был утвержден не без крови.
Рече́ннѣй бо бы́вшей всѧ́цѣй за́повѣди по зако́нꙋ ѿ мѡѷсе́а всѣ̑мъ лю́демъ, прїе́мь кро́вь ко́злюю и҆ те́лчꙋю, съ водо́ю и҆ во́лною червле́ною и҆ ѵ҆ссѡ́помъ, самы̑ѧ же ты̑ѧ кни̑ги и҆ всѧ̑ лю́ди покропѝ,	Ибо Моисей, произнеся все заповеди по закону перед всем народом, взял кровь тельцов и козлов с водою и шерстью червленою и иссопом, и окропил как самую книгу, так и весь народ,
глаго́лѧ: сїѧ̀ кро́вь завѣ́та, є҆го́же завѣща̀ къ ва́мъ бг҃ъ.	говоря: это кровь завета, который заповедал вам Бог.
И҆ ски́нїю же и҆ всѧ̑ сосꙋ́ды слꙋжє́бныѧ кро́вїю та́кожде покропѝ.	Также окропил кровью и скинию и все сосуды Богослужебные.
И҆ ѿню́дъ кро́вїю всѧ̑ {и҆ є҆два̀ не всѧ̑ кро́вїю} ѡ҆чища́ютсѧ по зако́нꙋ, и҆ без̾ кровопроли́тїѧ не быва́етъ ѡ҆ставле́нїе.	Да и все почти по закону очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения.
Нꙋ́жда ᲂу҆̀бо бѧ́ше ѡ҆бразѡ́мъ нбⷭ҇ныхъ си́ми ѡ҆чища́тисѧ: самѣ̑мъ же нбⷭ҇нымъ лꙋ́чшими же́ртвами, па́че си́хъ.	Итак образы небесного должны были очищаться сими, самое же небесное лучшими сих жертвами.

Толкование на Евр. 9:8-10, 15-23 Феофилакта Болгарского, архиепископа Охридского

Евр.9:8.  Сим Дух Святый показывает, что еще не открыт путь во святилище, доколе стои́т прежняя скиния.

Наконец, начинает более возвышенно рассматривать то, что касается скиний, и говорит, что так как Святое Святых, как образ неба, было недоступно для прочих священников, между тем первая скиния, то есть первая, находящаяся прямо далее за медным жертвенником, всегда была доступна им, будучи символом законного служения, то этим символически обозначалось, что до тех пор, пока стоит скиния эта, то есть пока имеет силу закон, и по закону совершаются служения законные, – недоступен путь святых, то есть вступление в небо, для совершающих такие служения. Для них он не только не открыт, но и заперт, одному же только Единому Первосвященнику Христу был уготован этот путь.

Евр.9:9. Она есть образ настоящего времени, в которое приносятся дары и жертвы, не могущие сделать в совести совершенным приносящего,

Что сказал выше, то теперь утверждает апостол, именно, что та скиния, в которую всегда входили священники, была притчей, то есть образом и сенью времени настоящего по закону, времени пред пришествием Христа: в это время приносятся такие жертвы и настолько немощные, что не могут «в совести», то есть по внутреннему человеку, усовершить приносящих их. Они очищали телесные скверны, но не душевные прегрешения. Они не могли очистить ни прелюбодеяния, ни убийства, ни святотатства.

Евр.9:10. и которые с яствами и питиями, и различными омовениями и обрядами, относящимися до плоти, установлены были только до времени исправления.

Они, говорит, установлены только для людей того времени и соединены с наставлениями о брашнах и питиях. Это, говорит, ешь, а того не ешь. Почему сказал: «питиями»? Ведь закон ничего не говорил о различии в питиях. Он говорит это или о священнике, что он не должен пить вина, когда намерен войти во святилище; или относительно давших обеты, то есть обещания о воздержании от вина, как, например, назореи; или сказал это просто с целью обесценить и унизить эти постановления. Омовения были различны. Если бы кто-нибудь прикоснулся к мертвецу или прокаженному, и если бы кто страдал истечением семени, то он омывался и таким образом, казалось, очищался. Оправдания плоти – это именно заповеди плотские, очищающие плоть и плотски оправдывающие тех, которые считались нечистыми по плоти. Однако они не до конца были «установлены», но «до времени исправления», то есть до пришествия Христа, имевшего все исправить и ввести истинное и духовное богослужение. А так как закон был тяжким игом, то, вероятно, потому и сказал: «установлены». Как и в Деяниях написано: «Что же вы ныне искушаете Бога, желая возложить на выи учеников иго, которого не могли понести ни отцы наши, ни мы?» (Деян.15:10).

Евр.9:15. И потому Он есть ходатай нового завета,

Очевидно, смерть Христа смущала многих из более немощных: если Он умер, говорят, то каким образом Он даст то, что обещал? Теперь Павел, устраняя это смущение, показывает, что именно в силу того, что Он умер, завет Его является твердым, ибо не говорят о завете живых. Ради этого, говорит, ради того, чтобы очистить нас, Он умер, и в завете оставил нам отпущение грехов и вкушение отеческих благ, став Ходатаем между Отцом и нами. Отец не хотел оставить нам наследства; Он разгневался на нас, как на сыновей, отступивших от Него и сделавшихся чуждыми. Поэтому Христос стал Ходатаем и умолил Его. Каким же образом? То, чему должны были подвергнуться мы, ибо нам должно было умереть. Он Сам подъял за нас и сделал нас «достойными завета, и завет снова утвердился смертью Сына, так как этот завет доставил наследие недостойным. Ибо и завет одних считает наследниками: слушай завет Христа: «хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною» (Ин.17:24); – других же лишенными наследия: «Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их» (Ин.17:20). Завет имеет свидетелей: «свидетельствует о Мне Отец, пославший Меня» (Ин.8:18) и: «Утешитель… будет свидетельствовать о Мне,… и вы будете свидетельствовать» (Ин.15:26–27).

дабы вследствие смерти Его, бывшей для искупления от преступлений, сделанных в первом завете,

Видишь ли, что смерть Христа была ради нашего искупления? Посему, как же ты думаешь, что она немощна, когда она настолько могущественна, что исцелила и преступления, бывшие в законе? Итак, зачем ты обращаешься к закону, настолько немощному, что он не в состоянии был исправить преступлений, бывших в нем? Не потому, что был дурным, но потому, что был немощен.

призванные к вечному наследию¹⁰ получили обетованное.

Если бы смерть Христа не освободила нас от грехов, которыми мы вооружили против себя Отца, то как мы получили бы небесное наследие? Выражение «призванные» обозначает, что в начале Бог был расположен к нам, как Отец к сыновьям, и мы были призваны к наследию, впоследствии же, грехами, мы сами себя сделали недостойными этого наследия.

Евр.9:16. Ибо, где завещание, там необходимо, чтобы последовала смерть завещателя,

Евр.9:17. потому что завещание действительно после умерших:

Итак, да не смущает вас смерть Христа: ибо если бы Он не умер, то не установил бы завета, чтобы мы были наследниками. Ибо несомненно, что завет после смерти получает силу, и мы совсем были бы недостойны наследия, так как не была бы разрушена вражда.

оно не имеет силы, когда завещатель жив.

Читай и понимай это в виде вопроса.

Евр.9:18. Почему и первый завет был утвержден не без крови. (Ср. Исх.24:5)

То, что говорил, он доказал не одним только общим обыкновением, но и событиями Ветхого Завета, что еще более убеждало евреев. «Почему», говорит, то есть так как необходимо, чтобы смерть предшествовала завету, то поэтому первый завет «был утвержден не без крови». Кровь – символ смерти. Но там кровь агнца, ибо Ветхий Завет был образом; здесь же, когда воссияла истина, Сын Божий плотью умер за нас. Что же значит: «был утвержден»? То есть стал действительным. Ибо никаким другим образом он не получил бы начала действия, если бы не предшествовало излияние крови.

Евр.9:19. Ибо Моисей, произнеся все заповеди по закону перед всем народом. (Исх.24:7)

«По закону», то есть как Бог законоположил, чтобы заповеди Его были объявляемы вслух всему народу; или «все заповеди по закону», то есть что было положено законом.

взял кровь тельцов и козлов с водою и шерстью червленою и иссопом, и окропил как самую книгу, так и весь народ, (Ср. Исх.24:8)

Почему же были окропляемы книги и люди? Или потому, что издревле предызображалась Честная Кровь, коею окропляемся мы и сердца наши: ибо сердца суть книги, как и выше он сказал: «вложу законы Мои в мысли их» (Евр.8:10). Вода – символ крещения. Здесь берутся кровь и вода, быть может, для обозначения того, что из ребра Господа истекли кровь и вода; быть может, и потому, что крещение, символом коего служит вода, возвещает смерть Господню, знак которой – кровь. Иссоп же употреблялся как вещество сгущающее по причине его плотности, для подобной же цели служила и шерсть: или так как Христос – агнец, поэтому и шерсть «червленая», чтобы и по цвету она имела образ крови.

Евр.9:20. говоря: это кровь завета, который заповедал вам Бог. (Ср. Исх.24:8)

Христос же говорит: «сие есть Кровь Моя Нового Завета… во оставление грехов» (Мф.26:28). Там и не новый завет, и не оставление грехов. Посему, видишь ли, что кровь он назвал заветом? Так что необходимо разуметь смерть, где говорится о завете.

Евр.9:21. Также окропил кровью и скинию и все сосуды Богослужебные. (Ср. Исх.40:9–11; Лев.8:30)

И это было прообразом: ибо скиния – это мы, согласно следующим словам: «вселюсь в них, и буду ходить в них« (2Кор.6:16). Мы – и «сосуды в большом доме Божием», одни – золотые, другие – серебряные (2Тим.2:20). Итак, мы были окроплены истинной Кровию Христа и освящены, будучи крещены в смерть Его.

Евр.9:22. Да и все почти по закону очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения.

Для чего прибавил: «отнюдь»?^***** Для того, что там не было ни совершенного очищения и ни совершенного отпущения грехов. Ибо как это возможно, когда грехи не отпускались?

Евр.9:23. Итак образы небесного должны были очищаться сими,

Небесными называет то, что у нас, что касается Церкви. Выше сказано, в каком смысле Церковь – небо. Посему образами и прообразами наших священнодействий было то, что употреблялось у иудеев; поэтому и очищались кровью козлов и пеплом телицы, и прочими столь же незначительными вещами.

самое же небесное

Подразумевается то, что принадлежит Церкви, нам.

лучшими сих жертвами.

Так как наши лучше иудейских и лучше настолько, насколько небо лучше земли, – и действительно, им обещаны земные блага, а наше наследство – небо, – то, по всей справедливости, наши священнодействия достойны лучшей и более величественной жертвы, Крови Сына Божия, очищающей нас более совершенно. Таким образом, смерть Христа произошла не только для утверждения завета, но и для совершения истинного очищения, очищения души. О благодеяниях же смерти он напоминает потому, что многим она казалась бесчестной, и особенно крестная смерть.

Евангелие по Марку

Мк. 8:22-26

Цр҃ко́внослав	Синодальный
[Заⷱ҇ 34] И҆ прїи́де въ виѳсаі́дꙋ: и҆ приведо́ша къ немꙋ̀ слѣ́па, и҆ молѧ́хꙋ є҆го̀, да є҆гѡ̀ ко́снетсѧ.	[Зач. 34.] Приходит в Вифсаиду; и приводят к Нему слепого и просят, чтобы прикоснулся к нему.
И҆ є҆́мь за рꙋ́кꙋ слѣпа́го, и҆зведѐ є҆го̀ во́нъ и҆з̾ ве́си: и҆ плю́нꙋвъ на ѻ҆́чи є҆гѡ̀, (и҆) возло́жь рꙋ́цѣ на́нь, вопроша́ше є҆го̀, а҆́ще что̀ ви́дитъ;	Он, взяв слепого за руку, вывел его вон из селения и, плюнув ему на глаза, возложил на него руки и спросил его: видит ли что?
И҆ воззрѣ́въ глаго́лаше: ви́жꙋ человѣ́ки ꙗ҆́кѡ дре́вїе ходѧ́щѧ.	Он, взглянув, сказал: вижу проходящих людей, как деревья.
Пото́мъ (же) па́ки возложѝ рꙋ́цѣ на ѻ҆́чи є҆гѡ̀ и҆ сотворѝ є҆го̀ прозрѣ́ти: и҆ ᲂу҆твори́сѧ {и҆ и҆сцѣлѣ̀} и҆ ᲂу҆зрѣ̀ свѣ́тлѡ всѐ.	Потом опять возложил руки на глаза ему и велел ему взглянуть. И он исцелел и стал видеть все ясно.
И҆ посла̀ є҆го̀ въ до́мъ є҆гѡ̀, гл҃ѧ: ни въ ве́сь вни́ди, ни повѣ́ждь комꙋ̀ въ ве́си.	И послал его домой, сказав: не заходи в селение и не рассказывай никому в селении.

Толкование на Мк. 8:22-26 профессор Александр Павлович Лопухин

Мк.8:22. Приходит в Вифсаиду; и приводят к Нему слепого и просят, чтобы прикоснулся к нему.

О чуде исцеления слепого в Вифсаиде (собственно, не доходя до нее) сообщает только один евангелист Марк. Вифсаида лежала на пути в Кесарию Филиппову – куда, собственно, и направлялся Господь, – неподалеку от того места, где Иордан впадает в море. Слепой, которого привели ко Христу, прежде был зрячим, как это видно из того, что он имел представление о людях и деревьях (стих 24).

Мк.8:23. Он, взяв слепого за руку, вывел его вон из селения и, плюнув ему на глаза, возложил на него руки и спросил его: видит ли что?

Внешние действия, которые здесь употребляет Христос, те же, что Он употреблял при исцелении глухого косноязычного (ср. Мк. 7:32).

Мк.8:24. Он, взглянув, сказал: вижу проходящих людей, как деревья.

Мк.8:25. Потом опять возложил руки на глаза ему и велел ему взглянуть. И он исцелел и стал видеть все ясно.

Слепой не тотчас стал ясно видеть, его глаза были еще подернуты туманом, и он не отличал людей от деревьев. Поэтому Господь второй раз возлагает на него руки, и больной стал видеть все ясно.

Мк.8:26. И послал его домой, сказав: не заходи в селение и не рассказывай никому в селении.

Господь запрещает исцеленному рассказывать о чуде в Вифсаиде, быть может, чтобы избежать в настоящий раз наплыва любопытных. Вифсаиду евангелист как здесь, так и в 23-м стихе называет не городом, а селением (κώμη). Такое название она имела издревле, и если тетрарх Филипп назвал ее «городом Юлии» (дочь Августа), то в народе сохранялось, очевидно, старинное ее название – «селение».

Просмотры (266)